Неточные совпадения
Как зверь метнулся раненый
И
загремел, как
гром!
У каждого крестьянина
Душа что туча черная —
Гневна, грозна, — и надо бы
Громам греметь оттудова,
Кровавым лить дождям,
А все вином кончается.
Пошла по жилам чарочка —
И рассмеялась добрая
Крестьянская душа!
Не горевать тут надобно,
Гляди кругом — возрадуйся!
Ай парни, ай молодушки,
Умеют погулять!
Повымахали косточки,
Повымотали душеньку,
А удаль молодецкую
Про случай сберегли!..
Мазурка раздалась. Бывало,
Когда
гремел мазурки
гром,
В огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Тряслися, дребезжали рамы;
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Всё те же; их не изменила
Лихая мода, наш тиран,
Недуг новейших россиян.
— А хоть бы и так? — воскликнул Базаров. — Народ полагает, что когда
гром гремит, это Илья пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом — он русский, а разве я сам не русский?
Когда Самгин проснулся, разбуженный железным
громом, поручика уже не было в комнате.
Гремела артиллерия, проезжая рысью по булыжнику мостовой, с
громом железа как будто спорил звон колоколов, настолько мощный, что казалось — он волнует воздух даже в комнате. За кофе следователь объяснил, что в городе назначен смотр артиллерии, прибывшей из Петрограда, а звонят, потому что — воскресенье, церкви зовут к поздней обедне.
— Поверьте мне, это было невольно… я не мог удержаться… — заговорил он, понемногу вооружаясь смелостью. — Если б
гром загремел тогда, камень упал бы надо мной, я бы все-таки сказал. Этого никакими силами удержать было нельзя… Ради Бога, не подумайте, чтоб я хотел… Я сам через минуту Бог знает что дал бы, чтоб воротить неосторожное слово…
— Что такое я видела? — старалась она припомнить, — да, молнию,
гром гремел — и кажется, всякий удар падал в одно место…
Она не слушала, что жужжала ей на ухо любимая подруга, способная знать все секреты Веры, беречь их, покоряться ей, как сильнейшей себе властной натуре, разделять безусловно ее образ мыслей, поддакивать желаниям, но оказавшаяся бессильною, когда
загремел сильный
гром над головой Веры, помочь снести его и успокоить ее.
— Когда опять
загремит вот этакий
гром… — сказала бабушка.
Громы в руках Юпитера, и что ж: он спокоен; часто ли слышно, что он
загремит?
Гостиная наполнилась
громом;
гремело все: и пол, и потолок, и мебель…
А рассердится — словно
гром прогремит.
Ты,
гром,
греми, а я дождь разолью,
Вспрыснем-ко землю весенним дождем!
— Нет, этого мало! — закричал дед, прихрабрившись и надев шапку. — Если сейчас не станет передо мною молодецкий конь мой, то вот убей меня
гром на этом самом нечистом месте, когда я не перекрещу святым крестом всех вас! — и уже было и руку поднял, как вдруг
загремели перед ним конские кости.
И вот в этот тихий вечер мне вдруг почуялось, что где-то высоко, в ночном сумраке, над нашим двором, над городом и дальше, над деревнями и над всем доступным воображению миром нависла невидимо какая-то огромная ноша и глухо
гремит, и вздрагивает, и поворачивается, грозя обрушиться… Кто-то сильный держит ее и управляет ею и хочет поставить на место. Удастся ли? Сдержит ли? Подымет ли, поставит?.. Или неведомое «щось буде» с
громом обрушится на весь этот известный мне мир?..
Гроза началась вечером, часу в десятом; мы ложились спать; прямо перед нашими окнами был закат летнего солнца, и светлая заря, еще не закрытая черною приближающеюся тучею, из которой
гремел по временам глухой
гром, озаряла розовым светом нашу обширную спальню, то есть столовую; я стоял возле моей кроватки и молился богу.
Раздался по лесу хохот, словно
гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, чудо морское: «Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда.
Но вот, о радость!
загремел где-то
гром; мало-помалу небо нахмурилось; повеял ветер, гоня перед собою клубы городской пыли.
Очнулся — уже стоя перед Ним, и мне страшно поднять глаза: вижу только Его огромные, чугунные руки — на коленях. Эти руки давили Его самого, подгибали колени. Он медленно шевелил пальцами. Лицо — где-то в тумане, вверху, и будто вот только потому, что голос Его доходил ко мне с такой высоты, — он не
гремел как
гром, не оглушал меня, а все же был похож на обыкновенный человеческий голос.
Подхалюзин. Ишь ты, расходилась дворянская-то кровь! Ах ты, Господи! Туда же, чиновница! Вот пословица-то говорится: гром-то
гремит не из тучи, а из навозной кучи! Ах ты, Господи! Вот и смотри на нее, дама какая!
— И что от него осталось? Чем разрешилось облако блеска, славы и власти, которое окружало его? — Несколькими десятками анекдотов в «Русской старине», из коих в одном главную роль играет севрюжина! Вон там был сожжен знаменитый фейерверк, вот тут с этой террасы глядела на празднество залитая в золото толпа царедворцев, а вдали неслыханные массы голосов и инструментов
гремели «Коль славен» под
гром пушек! Где все это?
«А лес всё пел свою мрачную песню, и
гром гремел, и лил дождь…
Но тут набежала новая туча,
загремел опять
гром и сделалась такая темнять, что хоть глаз выколи, а когда прочистилось, то старухи уж не было.
Загремел сердито
гром, покатился по небу справа налево, потом назад и замер около передних подвод.
Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня
грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться.
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!
О Русская земля!
Ты уже за холмом.
— А странный вы господин! — начала, подумав, Даша. —
Громами гремите против предрассудков, а самим ух как жутко становится, если дело начистоту выходит! Что же вам! Разве вы не любите сестры или стыдитесь быть ее, как они говорят „коханком“?
Потом все чаще и чаще над моей головой
гремели экипажи, но так
гремели и так страшно отдавался этот
гром в подземелье, что хотя я и знал безопасность этого
грома, но все-таки становилось жутко.
Когда, с глухим сливаясь гулом,
Предтеча бури,
гром гремел,
Как часто пленник над аулом
Недвижим на горе сидел!
— Пугаишь! Понял?
Гром гремит — бог гаворит, а ты арэшь… Что ты думаишь?
Я посмотрел на спящий лагерь; все было спокойно; между далеким
громом орудий и шумом ветра слышалось мирное храпение людей. И страстно захотелось мне вдруг, чтобы всего этого не было, чтобы поход протянулся еще, чтобы этим спокойно спящим, а вместе с ними и мне, не пришлось идти туда, откуда
гремели выстрелы.
— Эти-то, что из нашего брата, да еще из немцев — хуже, — заметил старик, — особливо, как господа дадут им волю, да сами не живут в вотчине; бяда! Того и смотри, начудят такого, что ввек поминать станешь… не из тучки, сказывали нам старики наши,
гром гремит: из навозной кучки!.. Скажи, брат, на милость, за что ж управляющий-то ваш зло возымел такое на землячка… Антоном звать, что ли?
Но я вижу себя при свете её там же, где стоял мой далёкий предок, непоколебимо веривший в то, что
гром гремит по милости пророка Илии.
Громом гремит вольная, живая песня, и само солнце, того и гляди, затанцует по небу под ту песню!
„Кто ее отец?“ —
громом гремит по табору.
Тут не
гром гремит, а Господни ангелы воспевают славу Божию…
Пред мощным слабость трепетала;
Он
гром держал в своих руках:
Чело скрывая в облаках,
Гремел, разил — земля пылала —
Но меркнет свет в его очах,
И бог земный… падет во прах.
Точно такой же
гром гремел когда-то в лесу, когда я первый раз был в домике лесничего…
Послышался грохот не то далекого экипажа, не то игры в кегли…
Прогремел где-то вдали за лесом
гром… Митька, всё время следивший за нами, вздрогнул и быстро закрестился…
Не часто «ходил в слове» Кирилло, зато грозно грехи обличал,
громом гремел в исступленном восторге, в ужас и трепет всех приводил, в иное же время ни с кем почти не говаривал, редко кто слово от него слыхал.
Гремит несмолкаемый
гром, по всем сторонам сверкают синепламенные молнии…
Он устало опустился на лавку. Подали самовар, стали пить чай. Тараканы бегали по стенам, в щели трещал сверчок, на печи ровно дышали спящие ребята.
Гром гремел теперь глуше, молнии вспыхивали синим светом, дождь продолжал лить.
Реви всем животом!
Дуй, лей,
греми и жги!
Чего щадить меня? Огонь и ветер,
И
гром и дождь — не дочери мои!
B жестокости я вас не укоряю:
Я царства вам не отдавал при жизни,
Детьми моими вас не называл.
И вот она разразилась… Золотые змеи забегали по черным облакам,
гром гремел так, что, казалось, сотрясались горы, и целый поток дождя лился на почву, делая ее мягкой и скользкой…
Если же он гневался, или предавался сильной радости, или начинал говорить о чем-нибудь ужасном и великом, то страстное вдохновение овладевало им, на сверкающих глазах выступали слезы, лицо румянилось, голос
гремел, как
гром, и монахи, слушая его, чувствовали, как его вдохновение сковывало их души; в такие великолепные, чудные минуты власть его бывала безгранична, и если бы он приказал своим старцам броситься в море, то они все до одного с восторгом поспешили бы исполнить его волю.
Пошли рядом, боюсь я ему слово сказать, —
гром гремит, молонья небо полосует, вербы к самой воде гнутся, — вдруг, братцы, накажи меня бог, чтоб мне без покаяния помереть, бежит поперек дорожки заяц…
Валялась опрокинутая двуколка, нагруженная винтовками. Валялись мешки с овсом и рисом. Издыхающие лошади широко вздували огромные животы, ерзая по земле вытянутыми мордами. Брели беспорядочные толпы пехотинцев с вяло болтающимися на плечах винтовками, ехали казаки. В сверкавшей под солнцем дали, как глухие раскаты
грома, непрерывно
гремели пушки.
Когда в горшке вода закипела белым ключом, то над ним как будто прошумела буря, как будто застучал крупный дождь, как будто
прогремел сильный
гром; наконец, раздалось из него писклявым и резким голосом, похожим на визг железа, чертящего по точилу, трижды слово: «Лети, лети, лети!» Тут Катруся поспешно натерлась какой-то мазью и улетела в трубу.
После сего он пришел в какое-то исступление ума, ощутил в себе непомерную отвагу, нечто похожее на крайнюю степень опьянения; в глазах его попеременно мелькали яркие искры, светлые полосы, какие-то дивные, уродливые призраки; над ним и буря злилась, и дождь шумел, и
гром гремел — но он уже ничего не боялся.
Если б посадили ее в это время на уголья, на лед, если бы земля колебалась под нею и
громы над ней
гремели, она ничего б не слыхала, ничего не видала.
Но
гром не
гремел, а атмосфера кругом все сгущалась. Последнему способствовало одно происшествие, которое при других обстоятельствах могло бы считаться несомненным поворотом колеса фортуны в сторону Егора Егоровича, но для него явилось, увы, прямо несчастьем. Так относительны в жизни людей понятия о счастье и несчастье.